Русские военные наблюдатели высоко оценивали рядовой состав румынской армии, но критически относились к офицерскому корпусу. Румынский генералитет, по их мнению, не учел опыта русско-японской войны и вел подготовку к операциям по шаблонам конца XIX в. Технически армия была оснащена слабо — горная артиллерия отсутствовала, остальной не доставало; кавалерия пополнялась конским составом из-за рубежа, поскольку слабосильные крестьянские лошади для армейской службы не годились, а иных не было; боеприпасов могло хватить на два-три месяца, затем Румыния переходила на иждивение союзников.
Суммируя эти соображения, начальник штаба русской армии генерал М. В. Алексеев отдавал предпочтение румынскому нейтралитету. В завязавшихся после коронного совета переговорах русская сторона не ставила перед собой задачу вовлечения Румынии в войну.
18 сентября (1 октября) 1914 г. была заключена конвенция, оформленная в виде обмена потами между двумя министерствами иностранных дел. Содержание этого документа сводилось к следующему: Россия обязалась противодействовать всякой попытке нарушить территориальную целостность Румынии и признавала за последней «право присоединить населенные румынами области австро-венгерской монархии».
При этом указывалось, что «Румыния может занять означенные выше территории в момент, который она сочтет удобным».
В ответ румынское правительство обязалось соблюдать благожелательный по отношению к Антанте нейтралитет до момента занятия указанных земель. Чрезвычайно важно отметить, что соглашение базировалось на этническом принципе: Россия признавала право объединения румынского народа по обе стороны Карпат.
Все дальнейшие притязания королевского правительства выходили за рамки этого принципа; переговоры превратились в торг за право присоединения к Румынии украинских, венгерских и сербских земель. В. И. Ленин характеризовал их коротко: с «Румынией идет торг тоже из-за дележа добычи»